Вы знаете, что такое слова? Слова, которыми мы обмениваемся, с целью лучше понять друг друга? Слова — это кирпичи, из которых люди выстроили себе тюрьму с отличной звукоизоляцией. «Ты что, слов не понимаешь?» — спрашиваем мы ребёнка. Он не понимает слов, он ещё не построил себе свою персональную крепость. Ребёнок понимает только негативные или позитивные эмоции и поступки — несущие ему добро или же, наоборот, зло.
Однако, иногда время не ждёт, пока мы сформулируем свои впечатления от увиденного. Жизнь требует от нас, чтобы мы быстро и не раздумывая совершили какой-нибудь поступок. Человек же, существо далеко не природное, а культурное, должен сначала проговорить то, что видит перед собой и то, что ему следует делать, полагаясь на опыт, изложенный в виде поучений и наставлений. А жизнь не укладывается в рамки имеющегося у нас опыта. Наш опыт гораздо беднее, чем богатое пространство вариантов судьбы, существующее во Вселенной. Поэтому поучения опыта часто являются ложной рекомендацией.
Переводя живой мир на язык слов, для того, чтобы принять решение о том или ином действии, мы всегда теряем время. Иногда это роковым образом отражается на нас (потерянный шанс, упущенная выгода), иногда на тех, кому мы опоздали протянуть руку.
Не так давно, в теленовостях, я услышала фразу, которая меня поразила, хотя, на первый взгляд, в ней не было ничего поразительного. Вот она: «Президент Барак Обама признал американскую часть острова зоной стихийного бедствия, что позволяет сразу же начать выделять средства, необходимые для ликвидации последствий...» Бла-бла-бла...
Видите, что у нас получается? С одной стороны, имеем: обезумевших людей, боль, страдание и нужду. С другой стороны, имеем всё то, что может их боль облегчить — вертолёты, медикаменты, горячее питание, строительные бригады. Что мешает СРАЗУ ЖЕ протянуть руку помощи? Ситуация, которую мы видим перед своими глазами, должна получить статус стихийного бедствия. И это ещё не всё. Нужный вес произнесённые слова получат только тогда, когда их скажет Президент, а не какая-нибудь там корреспондентка с места событий Олеся Смешных. Во как. «Что Вы спорите, больной? Доктор сказал — в морг, значит в морг».
Что взять с чудовища, огромного и неповоротливого Левиафана — то есть любого современного государства? Бюрократические институты — это его артерии, а документооборот, перекидывающий бумаги между ведомствами — это его система кровообращения. Не кровь течёт внутри любой такой структуры, а чернила. Эти махины с длинным туловом и маленькой головой очень часто становятся причиной пролития живой человеческой крови, и не потому даже, что проливают её специально, а просто, когда она уже течёт, те люди, которые стоят посредниками между бедой и рукой помощи очень долго решают, с какой стороны подойти к начальству, чтобы доложить о случившемся.
Для молниеносной человеческой помощи существуют более маневренные некоммерческие гуманитарные организации, которые, засучив рукава, уже работают в зоне событий, пока главы государств только садятся за стол переговоров по данной проблеме. Но и они бюрократизируются, теряя при этом свою маневренность — такова пагубная роль слов, сковывающих наши движения и чувства.
Пример с государством я привожу не случайно. Многие из нас руководствуются в жизни этой же моделью. Мы рассортировываем живые впечатления от жизни по специальным кармашкам: это — флирт, это манипуляция, это — комплимент, это предательство, это — интрига ... Это — не знаю, что это такое — ну его на фиг. Здесь мне нужно улыбнуться, здесь — промолчать, а здесь — не уступать «ни пяди родной земли».
Мы ходим, как подслеповатый Паганель с ботанизиркой и сачком, строя из себя знатоков бытия. И никакое не бытие определяет сознание, а, наоборот, наше пыльное нуждающееся в апгрейде сознание строит и кромсает нам бытие на свой фасончик. Немецкий философ Людвик Витгенштейн назвал такую страсть, глубоко сидящую в человеке, языковыми играми. С грустью отмечал он, что вся разумная деятельность человека представляет собой набор пластинок, на которые давно кем-то записаны затёртые мелодии — игры. Это всё, что есть у человека. Вам хочется большой теннис, да? А в нашем клубе есть только шашки и волейбол.
Вне этого набора языковых игр человек может действовать только тогда, когда перестанет пользоваться словами, то есть делать не думая. Мой любимый философ и культуролог Вадим Руднев рассказывает, как однажды Витгенштейн путешествовал в Альпах и зашёл в обычный крестьянский дом. Хозяйка спросила уставшего путника, не хочет ли он есть. В это время её муж возвращался домой и услышал вопрос. С порога он крикнул ей: «Не спрашивай! Давай». С тех самых пор эти слова стали девизом философии и жизни великого немца.
© www.live-and-learn.ru - психологический портал центра "1000 идей"